В интервью журналу «Новый Орёл» Высокопреосвященнейший архиепископ Пантелеимон рассказал о взаимоотношения Церкви и государства, почитании Собора Орловских святых и проблемах миссии в молодежной среде.

— Владыко, с момента Вашего назначения на Орловскую кафедру, 27 мая сего года, до начала церковного индикта, который начинается по старому стилю 1 сентября, по новому, соответственно, четырнадцатого, прошло немногим более 100 дней. Первые сто дней — это срок, когда появляются самые верные впечатления от нового места, от людей. Это период времени, когда складывается видение ситуации и определяются основные направления в работе. Какие из происшедших за время Вашего пребывания на Орловщине встреч, событий Вы считаете наиболее важными?

— Во-первых, моё вхождение в Орловское сообщество. Во-вторых, это контакт с вверенным мне духовенством, которым я пришёл руководить не палкой, а по-отцовски,по-братски и по-канонически. Конечно, сложности есть, но всё достигается терпением и христианской любовью. В-третьих, конечно, взаимоотношения с власть предержащими: они сложились с первой минуты моего пребывания здесь. Есть взаимопонимание, есть контакт, а это важно, я думаю, и для властей, и для меня. Хорошие деловые отношения приносят пользу Церкви, обществу и государству.

Здесь, на Орловщине, сложились именно такие взаимоотношения благодаря прежде всего, тактичности губернатора Александра Петровича Козлова и его помощника Игоря Юрьевича Гармаша. Вообще все сотрудники аппарата губернатора приняли участие в установлении контакта, что, ещё раз подчеркну, очень важно.

— Ваши оппоненты, как находящиеся вне Церкви, так и часть паствы, могут усомниться в необходимости установления тесных отношений с властью, возможно, мотивируя это тем, что таким образом Церковь добровольно утрачивает свою свободу, являющуюся значительным достижением постсоветского периода в истории Русской Православной Церкви?

— Как Вы знаете, Церковь отделена от государства. И слава Богу, что отделена! Но она не разделена с обществом, с народом. Не надо забывать, что и у людей, находящихся во власти, и у простого народа, и у церковных деятелей одна культура, один язык. У нас общие горести и радости в нашем государстве, в нашей области, в нашей епархии. Их надо разделять вместе там, где это возможно. Очень важно, когда это получается.

— Владыко, нося бремя трудов по установлению внешних связей вверенной Вам епархии. Вы не можете не заниматься внутрицерковными вопросами. Сеть среди них назревшие не сегодня и даже не вчера. Многих православных орловцев, например, интересует вопрос о Соборе Орловским святых. Будет ли он и когда ожидать установления на этот счёт?

— Орловщина изобилует святынями, начиная от святых источников, чудотворных икон и заканчивая частицами святых мошей, предметами, принадлежащими великим святым и освященными их праведной жизнью. Так, например, частица мощей святителя Тихона Задонского хранится кафедральном Ахтырском соборе, а в Крестительском храме — его cаккос, митра, вериги — это величайшие святыни. Главное для нас — не только сохранить, но и не утратить и не растерять церковную культуру и церковные святыни, а приумножить их. Поэтому Собор орловских святых только формируется: у нас еще немало имен, которые надо обнародовать, а для этого необходимо подать документы на канонизацию, что мы сейчас делаем и дня чего в епархии работает специальная Комиссия.

Конечно, такой образ, такая икона — хранительница имен, содержащая духовное, почти портретное изображение святых людей, потому что святые — это, я бы сказал, и в духовном, и в общечеловеческом смысле люди прогресса — конечно, такой образ необходим. Среди них особо будет стоить священномученик, просветитель Орловщины убитый вятичами во время проповеди христианских заповедей Иоанн Кукша, мощи которого почивают в Киево-Печерской лавре.

— Спасибо, Владыко, за такой обстоятельный ответ. А какие направления Вы ещё для себя определили как особенно важные?

— Я для себя сразу определил как особенно важное направление развития образования. Недаром преподобный Макарий (Глухарев), один из величайших подвижников Русской Православной Церкви, бывший апостолом Алтая, последние годы земной жизни которого прошли на Орловщине, в городе Болхове, желал просвещенности. Подчеркиваю — не религиозности, а просвещенности народа.

Ещё апостол Павел призывал научаться вере. Для этого у нас есть православная гимназия. Сейчас мы определяемся с православным детским садом — решается этот вопрос. И, конечно же, другая, выражаясь светским языком, суперважная задача — сохранение и спасение молодежи от растлевающих душу и тело воздействий, то есть молодежное движение. Молодые люди уже через небольшой срок займут наши места, хочется видеть их духовно образованными людьми, знающими нравственные принципы, принципы морали, людьми, чтящими предков и смотрящими в будущее с дерзновенным открытым взглядом ума и сердца, конечно же, на пользу нашей тысячелетней культуре, на благо всему нашему народу.

— Молодежь часто ни приемлет отдельные, на её взгляд, устаревшие формы коммуникации. Как Вы собираетесь вести диалог с молодежью, при помощи каких форм думаете обращаться к молодым орловцам?

— При помощи тех же форм, какие использовал Господь Иисус Христос. В книге Апокалипсис сказано: «И вот творю всё новое». Церкви две тысячи лет. Каждый день, каждая минута, каждая секунда овеяны новым. Новыми формами жизни, быта. При этом сохраняются прекрасные структуры вечного. Не старого — вечного! И с молодыми нужно говорить с позиции их мышления, их взглядов о вечном, о том, что никогда не стареет. Понятно, что в этом Сам Господь, Его взгляд на нас, людей, и, конечно же, Его любовь к нам. Важно донести до молодежи всю эволюционность и революционность веры Православной, нашей религии, с которой человек способен создать новое, устремиться к высотам райского бытия и райского восприятия мира. Это очень высокая планка.

Старое — это всё то, что разрушает. Ветхое — это все то, что уничтожает и губит человека. К сожалению, многое из того, что молодежь считает новым, губительно как для юного, так и для пожилого. Об этом нужно рассказать молодежи.

Когда я общаюсь с молодыми людьми церковными или теми, кто рядом с Церковью, то не нахожу в них какого-либо желания что-то в церкви изменить. У них уже открыты горизонты великого будущего всего человечества. Они понимают, что Церковь оказывается, делает всё правильно. А что касается внешних форм, то само время вносит свои коррективы.

В отношении церковно-славянского языка хочу сразу сказать — это язык наших пращуров, общих славянских предков. И хорошо, что мы его сохранили и используем в Церкви. Он ничуть не затмевает красоту великого русского языка. В сочетании фундаментального языка церковно-славянского и русского Церковь всё время творит нечто новое и высокое. А к этому и призвана молодёжь — дерзать. Мы же будем этому способствовать и помогать.

— На заседании церковно-археологического общества, где было немало молодёжи, Вы сказали, что сейчас нет приходов, а есть выходы. Мне кажется, это сказано как раз о той новой социокультурной ситуации, в которой существует сейчас православная община и где встречное движение священнослужителей к людям не просто дань моде, а осознанная необходимость. Правильно ли я понимаю Ваши слова?

— Очень хорошо, что Вы это подметили и напомнили. Это действительно так. Православная Церковь за тысячу лет создала православное общество как в городе, так и в селе. Дворянский класс, интеллигенция частично отошли от традиционного восприятия Церкви, её обрядов, богослужений. Но крестьянское, мещанское и купеческое сословия, которые представляли большинство населения царской России и которые не хотели трансформации религии своих отцов — православия, составляли приходы. Люди приходили в общины, и у каждой общи мы был свой храм.

Я когда-то служил, будучи молодым иеромонахом, в Вязьме. Там было сорок пять храмов. В каждом квартале стоял храм. Это был приход, люди друг друга знали. Примерно такая же ситуация сохраняется в зарубежных епархиях Русской Православной Церкви. В тех условиях по вполне понятным причинам люди стремятся к единству. Такое я видел у коптов в Египте — в исламской стране вся жизнь у христиан протекает в приходах.

Россия — необычная страна, и есть множество тому подтверждений. Поэтому получилось так, что и после 1917 года, и сейчас наша страна опять никем не понята. В исконном смысле Церковь — это та часть людей, которая считает себя православными христианами и приходит в общину, составляя так называемый приход. Это то малое стадо, которое мы, пастыри, обязаны день и ночь сохранять. Это — как племя особых людей! А оно так и есть...

Но рядом есть русскоговорящие со славянской кровью братья, рядом православные с другой кровью, у нас ведь в Православной Церкви более ста наций. Поэтому к ним надо идти. Идти к людям, которые не в Церкви, но крещёные. Как говорит наш Святейший Патриарх Кирилл, быть миссионером среди крещёных. Идти к тем, которые считают себя православными, но таковыми не являются, ведь жизнь их языческая, полуязыческая, суеверная. Жизнь их развратная, оголтело-пьяная и наркотическая. Жизнь их чёрствая, бессердечная к другим. А многие отпали и ушли в секты. Всех этих людей надо облагородить, и священник сегодня должен идти в народ, как шли когда-то передвижники, разночинцы...

Другого выхода нет! Надо говорить людям о вере предков, о культуре предков. Говорить людям вере предков, о культуре предков. Говорить людям о Церкви, о братстве, обо I всём том, чему учил и к чему призывает Господь наш Иисус Христос. В конечном счёте — о спасении. Надо идти к людям и призвать их в приход! С такой точки зрения это, скорее всего, выход. И выходить к людям надо не только священнику, но и всем прихожанам.

Беседовал Марат РОГОЗЯНСКИЙ,
«Новый Орёл». — 2009. № 53.